Осенью 1934 г. так называемый актив старшеклассников собрался у нового директора школы (Циляско, если не изменяет память), прибывшего к нам из Республики немцев Поволжья. Мы должны были совместно подготовить примерную программу школьного концерта к ноябрьскому празднику. Ребята дружно сказали, что начать концерт должен я чтением стихов В. Маяковского. Естественное дело, я уже имел школьную известность в этой области. Как страстный маяковец и участник первого после смерти поэта открытого конкурса чтецов его произведений (кстати — самый юный). Но Циляско категорически выспротивился. Он заявил, что пока он директорствует, Маяковского в школе читать не будут. Дескать, помимо неприемлимости его поэзии для юнцов, он знал поэта как хулигана и бузотера.
В ответ я обозвал Циляско разными словесами и, хлопнув дверью, убежал из школы. Директор не потерпел подобного афронта, созвал учительский совет и потребовал моего немедленного исключения из школы. Учителя вступились за меня, уверяя, что "виновник" осознает свойпроступок и извинится. Я категорически отказался ходить в школу вообще, слонялся целый день по Гоголевскому бульвару, скрывался у приятелей, а вызовы родителей успешно перехватывались одноклассниками. И вдруг через два-три дня в печати появилось знаменитое изречение Сталина о Маяковском (о происхождении этих слов, связанных с жалобой Лили Брик на Бухарина, тормозившего издание полного собрания сочинений поэта, я узнал из окружения Брик лишь после войны).
Любопытно, что много позднее в одном из писем, полученных мною из Будапешта от нашей незабываемой Genossin Bauer, она вспоминает этот факт из моей школьной "маяковиады". О трагической судьбе Циляско я узнал совсем недавно.
Копелянский Даниил Григорьевич (род, в 1918), закончил школу им. Карла Либкнехта в 1936 году, архитектор.
| Воспоминания О.Аросевой | ||